Игра с тенью - Владимир Янсюкевич

– Такого у меня нет. Да, Вадим, сочувствую. С текстами возможна проблема… – Офелия изобразила многозначительную паузу, чем сразу уличила себя во лжи. – Я их сожгла.

Она отвернулась, провела пальцами чуть выше груди. Он откинулся на спинку стула, выдохнул с сожалением. И вдруг посмотрел на неё с улыбкой.

– Не верю.

Она склонила голову, уставившись в стол. Он видел её пёстро покрашенные пряди, сквозь которые посверкивали камушки на кольцах.

– Это всё, что у меня осталось от него. Никому не дам, – сказала глухо, и тут же вскинула голову, поводив ею из стороны в сторону. – А в чём, собственно, дело? Давно подмывало спросить: как он? Женился?

– Офелия…

– Нет, ничего не говори. Спроси у него. Наверняка он что-нибудь и сам вспомнит. И передай привет, если хочешь.

Она усталым движением подняла голову и молча отключилась.

Спустя неделю она позвонила снова. На этот раз в её внешности просматривалась некоторая небрежность. Словно она только что встала с постели и даже ещё не совсем проснулась – шёлковый халат едва ли не нараспашку, волосы не то чтобы всклокоченные, но наспех приглаженные руками, макияжа никакого. И на этот раз она показалась ему намного ближе.

– Я отниму у тебя всего одну минутку. Извини за мой вид… Вот что я хотела спросить… Ты за это время встречался с Кузей?

– Офелия… так ты не знаешь?

– Не знаю, что?

– Кузьмы больше нет…

Она вскрикнула высоко и нелепо, по-птичьи.

– Умер?

– Офелия…

– Говори как есть! Что с ним случилось? А что говорит его мама? Она жива?

– Жива. Вернулась тогда с работы, а его нет. Только окно было открыто. Старинный сундук – под окном. Старое зеркало рядом, треснутое. Говорит, раньше не видела. И окно нараспашку…

– Покончил с собой?

Бросов помедлил с ответом.

– Не уверен… О чём-то странном он мне рассказывал после одного своего путешествия, но я не поверил…

– Не поняла?

– Для меня это тоже загадка. И я хочу рассказать об этом в романе.

– Ты что-то не договариваешь. Ты его искал? Его вообще кто-нибудь искал? Кто-нибудь видел его живого или мёртвого?

– Я думал, он, как и раньше бывало, погуляет где-нибудь и объявится, но… столько лет прошло…

– О чём он тебе рассказывал, Вадим?

– Прочтёшь роман, узнаешь. Это, разумеется, только моя догадка. Мне самому трудно в это поверить… И тем не менее.

– Представляю, что ты пережил. Вы были неразлучны до смешного. И по истечении времени слились для меня в один образ.

– Его ты любила…

– Да-да!..

Офелия птицей снялась с места, вскинув руки и, схватившись за голову, стала ходить по комнате. Он молча и терпеливо ждал. Наконец, она вспомнила, что разговор не окончен, приблизилась к столу, не садясь.

Он увидел во весь экран прямо перед собой через полураспахнутый халат её гладкий живот с маленьким слегка приплюснутым углублением и оторопел.

Постучав пальцами по столу, она сказала коротко, деловито:

– Импровизации я тебе пришлю. Без вопросов. Всё, что у меня есть. Но с одним условием…

– С каким?

– Ты будешь присылать мне свои тексты. По мере написания. По одной главе или по несколько сразу. Как захочешь.

– Согласен.

– И ещё… Нет, всё.

Она вдруг вскрикнула, паническим жестом запахнула халат и отключилась.

В тот же день, к вечеру, он получил по электронной почте желаемую запись импровизаций Кузьмы. А через неделю послал Офелии первые пять глав своего романа-гротеска под условным названием «Девочка бегущая к реке» и начинавшегося, как известно, фразой «Февраль 201… года в Москве был скуп на снег и морозы…»

Часть II

Принцип ломехузы

Люди разумные часто бывают

ненавистны могущественным властителям.

Есть два рычага, которыми можно двигать людей:

страх и личный интерес.3

Февраль 201… года в Москве был скуп на снег и морозы. Зато Германии синоптики предрекли аномальную стужу, и на этот раз их ожидания с лихвой оправдались. На Пиренеях играли в снежки. На Балканах из-за обильных снегопадов объявили режим чрезвычайной ситуации. А в Хорватии до ближайшего магазина люди могли добраться только на лошадях. Да и Новому свету не повезло. За месяц до этого Калифорнию накрыл арктический холод, а Ниагарский водопад сковало лютым морозом, и он в считанные дни превратился в гигантскую сосульку, плачущую редкими ручейками. А сибирские мужики и бабы, обливаясь пóтом, вышли на митинг с лозунгами: «Долой коррупцию!» и «Даёшь холод!» Видно, русская зима со всеми её прелестями была вывезена из России заодно с прикарманенными миллиардами и разбросана щедрой рукой по странам Европы и заокеаническому континенту…

И потому Правитель Мира и основатель Тайной Иерархической Конституции (ТИК), господин Эстээраха, лелея геополитические амбиции и опасаясь за собственное здоровье, распорядился перенести свою штаб-квартиру в места не скучающие по экстремальным сдвигам природы, спровоцированным человеческой жадностью, недальновидностью и бесхозяйственностью – туда, где не засыпают глаза песчаные бури; где всемирный потоп, как следствие глобального потепления, не заливает долины, леса и подвалы домов; где местные жители не загибаются от превышающей все мыслимые нормы радиации; где людей не лишают свежего воздуха и безопасного для жизни питья попирающие экологию помойки; где кажущиеся сонными вулканы не исторгают наружу огонь и серу; где засуха не иссушает дотла человеческие организмы; где земля ещё не испытала на себе погромов от метеоритных атак; и где не трескаются от свирепых морозов и не самовозгораются от непомерной жары компьютерные планшеты – туда, где ещё светит солнце, цветут сады, поют птицы, журчит родниковая вода и веет прохлаждающий ветерок. Более точного адреса обнародовать, по известным причинам, нам не светит, даже если бы он и был известен. Достойный выбор. Браво господин Эстээраха! И слава (теперь уже трудно сказать – кому), что такие места пока ещё существуют на нашей истерзанной прогрессом планете.

Господин Эстээраха сидел на нижней каменной площадке приморской виллы в белоснежном пляжном халате и размышлял о свойствах человеческой натуры. Под ним покоилось широкое кресло из тёмно-шоколадного палисандра, украшенное резьбой из слоновой кости; за его спиной – по обе стороны виллы, в несколько ярусов зеленели сады с оливковыми и фруктовыми деревьями; перед ним – с собачьей преданностью лизало солёными языками каменную лестницу, сходящую с площадки к самой воде, бескрайнее море; над ним – высоко в ослепительно бирюзовом просторе парил орёл, высматривая среди прибрежных камней зазевавшуюся черепаху; рядом с ним, по правую руку стоял круглый мраморный столик с бокалом гранатового сока, рубиновым блеском играющим в лучах восходящего солнца. Повелитель Мира, погружённый в медитацию, был неподвижен, как каменный истукан. В его зеркальных очках в золотой оправе, закрывавших глазницы, отражалась морская лазурь, а его жидкие рыжеватые волосы гладил свежий утренний бриз.

Господин Эстээраха – приверженец абсолютной власти и редкий любитель парадоксов. Своё любимое изречение: «чем больше мы настаиваем на том, что мы есть, тем с большей очевидностью приходим к тому, что нас нет» – он смакует для себя с завидным интеллектуальным наслаждением. Однако широко обнародовать столь катастрофически величественную мысль он не спешит, сознавая, что её доступ к головам незамутнённым глубокомыслием затруднён зашкаливающей абсурдностью и благодаря этому не может быть настолько устрашающим, как бы ему того хотелось. Ведь то, чего мы не понимаем, для нас как бы не существует. А бояться несуществующего – милости просим круглых дураков, а для нас, господа хорошие, пустое место и есть пустое место, ни к чему не обязывающее и ничем не стесняющее. И потому Правитель Мира извлекает из своего богатого философического арсенала и пускает в обращение другой парадокс, с щадящим порогом сложности, чем вызывает у всякого пытающегося его переварить паническое недоумение: «чем большего мы хотим, тем меньше нам достаётся». Его он изрекает неустанно и призывает своих бесчисленных адептов во всех концах света принимать как руководство к действию. И адепты, с непременной оглядкой на свой карман – преданность идее в данном случае хорошо окупается – усердствуют не на шутку. Разъясняя людям суть парадокса, они виртуозно манипулируют понятиями и доводят его до своего логического завершения, превращая в соблазнительный семантический перевёртыш: «чем меньшего мы хотим, тем больше нам достаётся». При этом предикаты «хотим» и «достаётся» в процессе грамматического аттракциона благополучно теряют своего субъекта, и любой храбрец, не лишённый остроумия, может смело задать правомерный вопрос: а то ли нам достаётся, чего мы хотим, и кто это мы? А в результате нехитрой умственной операции, если бы он на такое отважился, смог бы набрести и на достойное решение сей головоломки: чем меньшего хотите вы, тем больше достаётся нам. И таким образом, с помощью простой арифметики смог бы выявить истинную подоплёку насаждаемого Правителем Мира парадокса. Проще говоря, господин Эстээраха под видом беспокойства о нашем благосостоянии сдирает с нас последнюю рубаху, и его руки тянутся к нашему горлу, чтобы перекрыть кислород – последнюю зацепку в этой жизни.